«Первым был Рон...
Нам было всего по семнадцать лет, когда это случилось.
Всего по семнадцать лет...
Я хорошо помню, как всё произошло. Знаю, тривиально прозвучит... Мне кажется, что это было только вчера. Только вчера и невероятно давно. Но это так...
Я тогда на несколько дней вернулась домой, к родителям. Конечно, я не собиралась им рассказывать обо всем, что происходило в нашем мире, но, понимая, что, может быть, больше никогда их не увижу, я хотела попрощаться. Только-то.
Смешно. Ведь я тогда, действительно, считала, что готова к смерти. Это же война...
Готова к смерти, но не сейчас. Не сейчас...
Я была готова не к конкретной смерти, которая случится вот-вот, а к какой-то абстрактной, метафорической смерти, которая возможна. Это же война. Я знала, что на войне умирают. Только вот знать и понимать - это разные вещи. Я просто не могла... нет, не представить (представляла и боялась этого), я не могла поверить, что это может случиться с кем-то из нас в реальности.
Золотое трио. Так нас называли. Неразлучное Трио. И мы сами научились в это верить. Даже в самой жаркой ссоре мы всё равно оставались Золотым Трио. Выпутываясь из любых передряг, мы уверовали в собственное почти мифическое везение. Какую-то особую неуязвимость. И не верилось, что это когда-то изменится. Просто не верилось.
Ведь мы были Золотым Трио.
Всё было так. До той злополучной пятничной газеты...
В пятницу утром меня разбудил стук в окно. Рыже-коричневая сова принесла экстренный выпуск «Ежедневного пророка» (я с тех пор всегда немного боялась впускать в дом сову, сердце как-то нехорошо замирало). Всю первую полосу газеты занимал репортаж о нападении Пожирателей смерти на Косой переулок.
«...Всё произошло так внезапно, - рассказывает один из пострадавших, мистер Флориш. - Сначала всё было спокойно. Даже оживлённо, а потом... Внезапно они просто возникли небольшими группами прямо посреди улицы. Дементоры. Началась паника. Кто-то вызывал Патронусов, многие пытались аппатировать, но у них не получалось. Камины тоже оказались недоступны. Мы даже не могли связаться с Министерством. В самый разгар паники появились ПСы. Они действовали очень методично и жестоко - рассредоточившись, начали посылать во все стороны проклятья и заклятья. Часто смертельные. Они постоянно двигались, было очень сложно в них попасть. К тому же из-за дементоров мы просто не могли нормально реагировать. Это была просто бойня какая-то! Они не пощадили никого - ни женщин, ни детей... А потом вдруг исчезли, едва стоило появиться министерским аврорам.
- Это явно был акт устрашения, - говорит глава аврорского Корпуса, Кингсли Бруствер. - И демонстрация силы. Сигнал поступил к нам далеко не сразу - некоторые сторонники Тёмного Лорда в Министерстве устроили диверсию, и мы почти полчаса просидели «глухие». Когда нам удалось выбить их с позиций и разблокировать кружаную сеть, мы немедленно отправили лучшие боевые группы в Косой переулок. Но они ничего не успели сделать - Пожиратели исчезли, захватив и дементоров.
- Удалось ли установить, откуда был нанесён удар и куда впоследствии скрылись Пожиратели?
- По понятным причинам я не могу сказать вам ни да, ни нет.
- Скажите, что известно о жертвах?
- По предварительным подсчётам пострадало более трёхсот человек. В тот день в Косом переулке было невероятно оживлённо - люди устали бояться и вышли на улицы. Случаев с летальным исходом - 132.
- Скажите, это правда, что дементоры использовали Поцелуй?
- К сожалению, правда. А теперь простите, у нас очень много дел...
- Можно ещё вопрос?
- Последний.
- Вы говорите «некоторые сторонники». У вас есть основания считать, что в Министерстве всё ещё остаются «резиденты» Того-Кого-Нельзя-Называть?
- Было бы глупо считать, что Тёмный Лорд сдал всех своих людей. Многие из раскрывшихся уже давно были под подозрением.
- И какие меры предпринимаются в связи с этим?
- Сейчас в Министерстве идёт тщательная проверка всех сотрудников. С применением Веритасерума».
Руки отчаянно сжали газету. Выдохнула через нос. А ведь казалось, что в последнее время было так тихо...
Я перевернула страницу и бегло скользнула взглядом по спискам погибших.
«Уизли», - зацепился взгляд.
Я вздрогнула и вчиталась внимательнее, от волнения не сразу найдя нужный столбец.
«Уизли, Артур»...
«Уизли, Вирджиния»...
Ох, Гарри...
«Уизли, Джордж»...
«Уизли, Молли»...
И, наконец...
«Уизли, Рональд»...
Почти половина семьи сразу... А мы ведь собирались повеселиться на свадьбе Флер и Билла...
Мысли мелькали как-то хаотично, не задерживаясь и не развиваясь. Проскальзывали на границе сознания и уносились в никуда, мельком отмечаясь в мозгу. Я недоверчиво перечитала имена раз, ещё раз... Ничего не изменилось. «Уизли, Рональд» числился среди погибших.
Нет, это, должно быть, какая-то ошибка... Да и как они все могли оказаться в тот злополучный день в Косом переулке? Что могло погнать из дома осторожную миссис Уизли?!
Я бросилась к камину, крикнув матери по дороге, что отойду к Уизли. Камин мы подключили к сети три года назад, когда ещё ничего не происходило.
- Нора! - воскликнула я.
Мне тогда в голову даже не пришла мысль, что это не безопасно. Что Пожиратели могут контролировать камины, что меня могут перехватить...
В непривычно неопрятной и пустой кухне за столом сидел Чарли. Он был бледен как никогда, весь осунулся, волосы всклочены, а под глазами тёмные круги. Едва выскочив из камина, не успев даже отряхнуться, я бросилась к нему, потрясая газетой.
- Как это могло случиться?! Как это произошло?!
Чарли поднял на меня затуманенный взгляд, а мои глаза упали на стакан с какой-то остро пахнущей жидкостью. Явно алкогольной. Весь мой пыл разом сошёл на нет.
- Как они могли там оказаться? - почти прошептала я, замерев в шаге от Чарли.
- Мама с папой и Рон навещали близнецов. Джинни подрабатывала в магазине последние несколько дней... - глухо ответил он.
- А где остальные? Фред, Билл и Флер? - я осторожно положила руку на плечо Чарли.
- Билл и Флер отправились к МакГонагалл. Она распоряжается на счёт похорон. А потом они расскажут всё Гарри, - я охнула, не сдержавшись. - Фред не выходит из своей старой комнаты. Ничего не ест и не говорит.
Я всхлипнула и уткнулась в плечо Чарли. Он крепко прижал меня к себе. Я совершенно не помню того момента, когда он начал меня целовать. И когда я оказалась в его постели.
Утром Чарли исчез из комнаты раньше, чем я проснулась. Он был очень смущён, но, по крайней мере, немного пришёл в себя. Впрочем, я его ни в чём и не винила. Всё, что случилось, произошло с моего молчаливого согласия. И по молчаливому согласию мы никогда не вспоминали о совместно проведённой ночи.
Утром же вернулись потерянные Билл и Флер. Они привезли с собой совершенно убитого, но горящего какой-то мрачной решимостью Гарри. Я предупредила родителей, что мне нужно уехать и забрала необходимые вещи.
Они всё понимали, но ни о чём не спрашивали.
На следующий день на маленьком семейном кладбище состоялись похороны. Здесь была семья и многие орденцы. Перси так и не появился.
Я не могла отвести глаз от могилы Рона.
Чёрный надгробный камень. Косовато-нелепый как он сам. Но слишком уж чёрный и безжизненный. Меня коробило, когда взгляд даже случайно падал на него. И я не могла, совершенно не могла отвернуться, посмотреть куда-то ещё...
Не скажу, чтобы я его по-настоящему любила. Я была влюблена, очарованна его жизнерадостностью, да я к нему просто привыкла... И всё же я была до глубины души потрясена этой самой первой из множества страшных потерь...
Свадьба всё же состоялась. На ней были только Фред, Чарли, Гарри и я. Габриель Флер оставила во Франции. Когда все уснули, Гарри попытался выскользнуть из дома, но я этого ждала и твёрдо сказала, что отправляюсь с ним...
Это было очень тяжело, но у меня не было выбора. Я должна была держаться хотя бы ради Гарри.
Господи! Да ведь мы тогда искренне верили, что открытой войны можно будет избежать... Мы думали, что мы найдём крестражи и уничтожим Волдеморта. Что на этом всё закончится и снова будет солнце, лето и пикники возле школьного озера...
Или, может быть, это только я так думала...
И вместе с Роном умерла моя вера в возможность возвращения...
Война сводит разных людей. В силу какой-то изощрённой шутки судьбы война свела меня с Драко.
Да-да, тем самым Драко Малфоем, который отравлял мне все шесть школьных лет своими бесконечными гадостями. Драко Малфоем, который стал Пожирателем смерти и привёл в школу людей Волдеморта. Тем самым, который сыграл не последнюю роль в смерти Дамблдора...
Тем самым Драко Малфоем, которого я полюбила отчаянно и даже как-то обречённо...
К тому времени я уже довольно редко виделась с Гарри. Он не позволял мне участвовать в операциях Ордена. Я была для него олицетворением дома, в который можно возвращаться. И я играла эту роль.
Мне приходилось жить в Норе, иногда на площади Гриммо. Или я искала информацию о крестражах Волдеморта, анализировала данные, определяла места. И не рисковала.
Мне оставалось лишь ждать. Бесконечно ждать, потому что было опасно отправлять сов, аппатировать. Мы обзавелись сотовыми телефонами. Я бесконечно ждала звонка... Но чаще всего Гарри не звонил, он просто никак не мог свыкнуться с этим маленьким приборчиком, а, может быть, у него развивалась параноидальная подозрительность Грюма.
Как бы то ни было...
Братья Уизли были активными членами Ордена. Они не могли чувствовать себя нормально в своём старом доме и после похорон перебрались в штаб-квартиру. Гарри наоборот - не мог находиться там, где всё напоминало ему о Сириусе. Флер последовала за Биллом, занимаясь хозяйственной частью их нового дома.
А я целыми днями бродила по пустым комнатам Норы, потерявшись в воспоминаниях и глухой невыносимой боли. Но я не роптала. Я молча терпела, потому что знала - нам некуда идти. Я мучительно ждала возвращения Гарри, утопая в книгах. И я ничего не спрашивала, потому что знала, Нора - не панацея защиты. Если сюда придут, я могу выдать все наши тайны. ПСы умеют «убеждать»...
Однажды он вернулся не один.
Я едва смогла узнать в этом измученном и израненном человеке школьного красавчика Малфоя. Гарри ничего не объяснял, только попросил позаботиться о нём. В больницу его отправлять было, конечно, нельзя. А потом Гарри ушёл на три долгих недели, занимаясь каким-то своими таинственными делами.
Заходя в первый раз в комнату, отведённую для Малфоя, я испытала странный трепет.
Эта война, смерть Рона, ежедневное ожидание, выжгли из меня ту детскую ненависть к слизеринцам. Это было что-то слишком поверхностное, совсем невзрослое, чтобы брать его с собой в эту новую, пусть и страшную жизнь.
Я ожидала увидеть врага, предполагала, что это может быть потерянный мальчик, но совсем не ждала того, что увидела - уверенного, взрослого мужчину. Там, за молодым исполосованным заклинаниями лицом, где-то в глубине взгляда странных серых глаз...
Я не знаю... я так и не узнала, что же ему пришлось пережить на этой войне. Или кого он потерял. О чём он думал. Драко всегда был для меня загадкой. Так и неразгаданной загадкой.
И всё же тогда, глядя в его отчаянно-серые взрослые глаза, я понимала: война и из него выжгла эту самую детскую глупую ненависть к грязнокровкам. Она не оставила любовь. Только пустоту. И мне вдруг захотелось заполнить эту пустоту, разделить с ним... свою. Пустоту. У меня ведь тоже уже почти не было надежды.
Первое время мы не разговаривали. Я тщательно лечила его раны. Я старалась, чтобы на лице не осталось ни единого следа.
- Зачем, Грейнджер? - спросил он тогда. Хрипловатым, словно прокуренным голосом.
- Мне так больше нравится, - честно призналась я. Смущение тоже осталось в той, прошлой, жизни. Под кособоким чёрным камнем с надписью «Рональд Уизли».
Драко лишь усмехнулся. С того времени я стала для него Гермионой.
Первое время он был раздражителен, но не зол. Была язвительность, но не было больше злобы. Не было пренебрежения и прочего, что могло бы нам помешать. Все условности просто... исчезли. Для них уже не осталось времени.
Я, честно говоря, и не помню уже, когда мы сделали шаг от дружелюбного нейтралитета к любви. Может быть тогда, когда он успокаивал меня, опять проснувшуюся в слезах. Или тогда, когда я не позволила ему уйти. А, может быть, в тот день, когда мы молчали и сидели весь вечер возле горящего камина. И впервые за долгое, очень долгое время мне было так спокойно.
Само собой получилось, что мы не стали вспоминать ни о школьной вражде, ни о метке, которая всё ещё была у него на руке. Словно познакомились заново уже взрослыми. Начали всё с белого (насколько это возможно в кошмаре этой войны) листа.
Просто в какой-то момент засыпать и просыпаться рядом с ним стало для меня привычным и необходимым. Нет, я говорю не про секс, который начался намного позже. Мы просто спали в одной постели, чтобы защитить друг друга от кошмаров...
Гарри явно видел, что происходит. А я так и не набралась тогда решимости спросить его, почему он столь спокойно ко всему отнёсся, почему не обвинял меня ни в чём. И вот так незаметно пустота сошла на нет. Я дышала с Драко, жила им... Я вдруг отчётливо поняла, как же сильно я его люблю. Уже не девочка, но ещё не женщина.
Наша свадьба случилась именно в это, мирное для нас, время.
Однажды днём он просто ушёл, а вернулся только под вечер. Я так переволновалась за него, что не смогла накричать, только прижалась к нему так крепко, как только смогла.
- Гермиона, - прошептал он, не выпуская меня из своих объятий. - Не знаю, подходящее ли для этого сейчас время... - я непонимающе отстранилась, нахмурилась, глядя в его глаза. - Я не могу тебе дать ничего, и это тоже не гарантия стабильности... надежда там, или что ещё... У меня по правде вообще больше ничего нет, кроме громкого имени... Просто в знак того, что не считаю всё это игрой, случайностью, военной... потерянностью.
Он раскрыл ладонь. На ней лежало кольцо. Самое обычное, а вовсе не золотое. Посеребрённое. Да и где сейчас взять деньги на должные церемонии? Обычный тоненький серебряный ободок. Но у меня перехватило дыхание. Я только и смогла, что кивнуть. Драко надел мне на палец кольцо, поцеловал и снова крепко прижал к себе.
- Жаль, что всё не может быть по-другому... - прошептала я. - Без этой проклятой войны...
- Давай попробуем жить так, словно впереди победа и шанс на настоящую, счастливую жизнь, - сказал он.
На следующий день Гарри провёл церемонию. Ещё через день привёл Драко в Орден.
Драко стал участвовать в операциях. Слишком деятельный, чтобы сидеть в Норе. Даже со мной. Он словно отдавал долги за прежние ошибки. За ошибки своего отца. Я не пыталась его остановить, хотя чуть ли не сходила с ума каждый раз, когда провожала его до дверей нашего дома. Дома, который стал нашим.
А я теперь ждала двоих.
Так пролетел целый год. Стычка - рана - выздоровление - задание - стычка.
Я ждала, и он возвращался.
И я знала, что если бы не эта война, мы бы никогда по-настоящему не встретились. Наша детская, глупая ненависть переросла бы во взрослую, вполне серьёзную вражду. Ведь именно война нас изменила и сблизила. И в глубине души я считала, что война стоит этой любви. Для меня. Для него. Пусть и только для нас.
Я чувствовала себя грязной от этих мыслей, но продолжала так думать.
Однажды он ушёл, привычно сказав:
- Я вернусь.
- Что бы ни случилось? - спросила я, удержав его за руку. Наверное, меня тогда посетило прозрение. Драко кивнул.
- Обещаю.
Но я ведь никогда не верила в прозрения. И я его отпустила.
Знала бы я, что отпускаю его навсегда...
Вечером Драко не пришёл. Утром его принёс Гарри. Просто переместился с ним прямо в дом. Драко был ужасно бледен и едва держался на ногах. Гарри помог ему опуститься на диван. Я, сама стремительно бледнея, подбежала к нему.
- Я вернулся, - сглотнул Драко. - Прости.
Он закрыл свои глаза, самые чудесные в моей жизни глаза, серого цвета дождливого неба, и больше никогда их не открывал.
Думаю, даже не стоит говорить, как я тогда рыдала. Глухо так, с надрывом. Без воплей и истерик. У меня тогда внезапно кончились силы. Словно выключатель повернули...
Я даже совершенно не запомнила церемонию похорон. Я не помнила, как Гарри перенёс меня в дом на Гриммо 12. Я тогда вообще всё плохо понимала. Всё делала лишь на автомате, ела то, что мне приносила Тонкс...
Душа была пуста и выжжена. Совершенно.
Мы остались вдвоём.
Да, именно вдвоём. К тому времени как Драко погиб, я уже была беременна.
И больше всего не могла себе простить даже не того, что отпустила Драко тогда... в тот день. Я никак не могла себе простить, что так и не успела сказать ему этого. Я так и не успела сказать, что ношу его ребёнка...
Боль сменилась полной апатией. Я продолжала есть. Ради ребёнка. Я продолжала двигаться. Ради ребёнка. Но я не жила. Только существовала. Изо дня в день. Из дня в день...
И почти не спала.
Я совершенно не слушала Тонкс, Ремуса, Чарли, Флер и прочих утешителей. Для меня они все слились в единое лицо-пятно, которое от меня что-то требует.
Не знаю, сколько времени прошло вот так - между явью и забытьем - а потом пришёл Гарри. Пришёл и сел рядом со мной на кровать. Он ничего не говорил в отличие от прочих утешителей. Просто сидел и смотрел в окно. Первой заговорила я.
- Почему? - спросила я тогда.
- Почему что? - вздохнул Гарри, опуская голову. - Почему умирают люди? Почему идут войны? Глупые войны, в которых обе стороны уже заведомо проиграли?
- Почему... - начала было я, но так и не смогла закончить.
Слёзы брызнули из глаз, прорвав плотину оцепенения. Гарри подсел ближе, крепко прижал меня к себе, баюкая как маленького ребёнка. Я что-то говорила. Может быть, кого-то обвиняла. Может быть, рассказывала ему о Драко. Может быть, зачитывала по памяти отрывки из школьных книг. Я совершенно этого не помню. Только знаю, что говорила, и говорила, и говорила...
Пока у меня не стал заплетаться язык.
- Почему ты не помешал нам сойтись? - спросила я тогда.
- Война и так слишком ужасна, чтобы отнимать у тех, кто жив, хоть крупицу выпадающего им счастья, - сказал Гарри и поднялся, чтобы уйти - его ждали дела. Важные и страшные. Ему, наверное, нужна была моя помощь, но в это время у меня была своя драма...
- У тебя есть, ради чего жить, Гермиона, - сказал он, остановившись возле двери. - Слышишь, жить.
Спала я в ту ночь беспокойно. Просыпалась и засыпала вновь. Утром чувствовала себя совершенно разбитой. Но - чувствовала.
Я даже спустилась на кухню.
Шло время.
Я помогала Флер по дому, училась у Добби вязать, смеялась над домовиком, который имел до того потешный вид, что над ним нельзя было не смеяться. Мой живот рос и округлялся. Мне было трудно радоваться, внутри всё словно заледенело, но я всё равно с нетерпением ждала рождения моей девочки. Я была совершенно уверена, что это будет девочка.
Моя маленькая надежда. Моя последняя надежда на то самое счастье, которое всё время ускользало. Утекало сквозь пальцы как песок.
Той роковой ночью мне вдруг стало плохо. Я пыталась терпеть, просто потому что болело не в животе. Мне казалось, что всё пройдёт. Вот сейчас. Сейчас. Не прошло. Пришлось вставать и будить Флёр. Она связалась с кем-то через камин. Потом я потеряла сознание.
Роды начались преждевременно. Ребёнку было всего шесть месяцев.
Она не выжила.
Я снова лежала, правда, теперь уже в Больничном крыле Хогвартса, куда меня переправили через камин. Наполовину бодрствуя, на другую - ничего не соображая. Я почти всё слышала и ничего не понимала. Всё изменила фраза: «У неё редкое нарушение матки, это спровоцировало выкидыш».
Потом мадам Помфри долго поила меня разными зельями. Я засыпала и просыпалась, лишь чтобы выпить зелья и поесть. Да меня бы и не выпустили отсюда. Как я поняла по обрывкам разговоров - там, снаружи, было слишком опасно.
Однажды проснувшись, я обнаружила возле себя Гарри.
- Пообещай мне, что будешь жить, - глухо попросил он. У него были странные глаза, я их не смогу описать. Там была боль, усталость, затаённое отчаянье, отчаянная надежда, решимость и обречённость, и ещё множество самых противоречивых чувств, которые пришлось взять на себя этому человеку. Ещё мальчишке, по сути.
Я не могла позволить этой ноше раздавить последнего из нас. Её нужно было разделить с ним. А для этого надо было жить.
- Если ты отведёшь меня к ним... - тихо, но твёрдо сказала я.
- Обещаю.
Гарри сдержал слово. Несмотря на то, что вокруг было так опасно. Я это ценила.
Он привёл меня на маленькое кладбище, возможно даже маггловское. Рядом стояли две плиты. Поменьше и побольше. «Драко Малфой». «Маргарита Малфой». Мои муж и дочь. В голову пришла мысль, что я даже цветов не захватила для них. У меня даже не было палочки, чтобы трансфигурировать эти чёртовы цветы.
- Простите, - одними губами прошептала я.
- Её хотели похоронить в другом месте, но я почему-то подумал, что тебе захочется, чтобы они были рядом, - я вздрогнула, бросила беглый взгляд на Гарри, и прикрыла глаза. Всё. Теперь эти слова сказаны. И эти глаза увидены. Интересно, как я умудрилась не заметить, что он любит меня не только как подругу?
- Мне бы хотелось, чтобы они были вместе... - тихо сказала я, повернувшись к Гарри. - Вместе со мной.
Мы вернулись на Гриммо 12.
Я, пошатываясь, поднялась в свою комнату. Обессилено упала на кровать. Долго лежала и ни о чём не думала. Потом встала и подошла к заготовленной колыбели. Она только и ждала малыша. Малышку. Мою бедную девочку, которой не суждено было когда-нибудь открыть глаза...
На секунду я зажмурилась, а потом снова посмотрела, представляя.
В колыбели лежала девочка. Совсем ещё крохотная новорождённая девочка. Светлокожая, но темноволосая, как я. У неё были папины глаза - серые, но немного иные - серебристые, с тёмными и светлыми точками. Очень серьёзные для новорождённой крохи глаза.
Я что-то тихо, вполголоса пела. Слова были какие-то глупые, нескладные, незнакомые, но я никак не могла остановиться. Они просто вырывались из самой глубины моей души. Я ведь даже не спела своей девочке нормальной колыбельной...
Я стояла на коленях перед пустой кроваткой, голос отчаянно дрожал, а глаза жгли слёзы.
И всё равно я поклялась себе, что не сдамся. Хотя бы просто в память о них. Я не сойду с ума, я не буду искать смерти. Я не сдамся. Я не позволю себе умереть с потухшими глазами.
Потом было. Потом.
Я участвовала в операциях Ордена.
Я не искала смерти, нет. Не только потому, что обещала им. У меня было слишком много долгов перед теми, о ком я совсем позабыла в своих горестях. Я больше не плакала. Наверное, я была слишком измучена, чтобы снова плакать, впадать в апатию или что-то ещё. Я сражалась отчаянно, но словно по обязанности. Мне было всё равно, чем закончиться эта проклятая война. Что бы там ни было, я вместе со своими призраками навсегда оставалась в ней. С каждым днём всё больше.
Двадцатиоднолетняя девушка с мыслями старухи.
Всё было просто - у меня больше не было надежды».
За окном зимнее небо, серое, едва начавшее светлеть.
Я отложила свои записи и прикрыла усталые глаза.
Дверь тихонько скрипнула и в комнату заглянула Тонкс.
- Гермиона, ты идёшь? - спросила она напряжённым голосом, в котором не было и следа привычной жизнерадостности. Война всех меняет. Война отнимает самое ценное, самое основное...
- Да, дай мне две минуты, и я буду готова, - откликнулась я и подняла глаза к небу.
Оно было цвета его глаз... А, может быть, их глаз...
Когда мы прибыли на место, сражение уже заканчивалось. Я держала слово и не совалась на рожон. Нам оставалось только проверить несколько домов на предмет скрытых ловушек и проклятий. Я как раз занималась этой самой проверкой, когда из-под лестницы вынырнул мальчишка лет десяти-двенадцати. Он дрожащей рукой направил на меня палочку из тёмного дерева. Похоже, это был ребёнок одного из Пожирателей. Хотя, может быть, и из оборонявшихся...
Я могла бы уклониться, могла бы кинуть в него два-три заклятия... но я просто стояла. Стояла и с каким-то непередаваемым равнодушием смотрела ему в глаза. Рука мальчишки дрогнула, он чуть опустил палочку.
В соседней комнате Тонкс уронила что-то с диким грохотом.
- Сектусемпра! - взвизгнул мальчишка, направляя на меня палочку.
Я могла уклониться. Могла парировать.
Не стала.
Я просто стояла и смотрела. Нет, не на летящее ко мне заклинание. Я смотрела в испуганные глаза мальчишки, который ещё толком не понял, что же он натворил. «Совсем как я когда-то давно», - успела подумать я, прежде чем резкая боль заставила меня потерять сознание.
Когда я пришла в себя, то почувствовала, что лежу на чём-то мягком. Видно, меня уже успели доставить в больницу. Тело побаливало, а веки были налиты свинцовой тяжестью, и я не спешила открывать глаза.
Но это не мешало мне всё слышать.
Говорили двое. Один голос я узнала сразу - Гарри.
- Почему она до сих пор не приходит в себя? - полушёпотом неистовствовал он.
- Мы залечили все физические повреждения, - меланхолично откликнулся второй голос. Должно быть, это был врач. - Но это ничего не гарантирует.
- Что вы этим хотите сказать?!
- Мы теряем её. Она по какой-то причине не хочет жить.
- О, нет! - простонал Гарри. - Гермиона, пожалуйста... Пожалуйста!
Он упал рядом со мной и схватил меня за руку с тем самым неистовством, с каким утопающий хватается за соломинку.
Вот что странно: сам факт того, что я умираю, меня ничуть не расстраивал. Я даже чувствовала некий душевный подъём. Пожалуй, если бы у меня так не болело тело, и Гарри, потерянный Гарри, не сидел сейчас рядом со мной, я могла бы сказать, что счастлива...
Будет там Драко или нет, чтобы меня ни ждало, едва ли это будет хуже медленной ежедневной агонии здесь. Драко говорил мне, что нужно верить в чудо. Вот я и буду верить, что мы скоро, совсем скоро встретимся...
Господи, я так устала...
«Прости меня, Гарри», - подумала я.
И облегчённо выдохнула в последний раз в жизни...
Комментариев нет:
Отправить комментарий