... Еще съ начала моего пребыванія у Гирсовъ слышала я часто отъ сестеръ Буниныхъ имя Якова Карловича Грота, профессора гельсингфорсскаго университета и писателя, переводчика Фритіофа, автора множества статей о Финляндіи и скандинавскомъ Сѣверѣ. Онъ былъ родной старшій братъ уже знакомаго мнѣ Константина Карловича Грота. О немъ всегда отзывались съ особенными похвалами и даже съ какимъ-то благоговѣніемъ, какъ о человѣкѣ высшаго разряда по нравственнымъ качествамъ и идеальному настроенію. Особенно выставляли любовь его къ наукѣ, для которой онъ пожертвовалъ блестящей карьерой въ государственномъ совѣтѣ чтобъ переселиться въ скромный и суровый край - Финляндію - профессоромъ. Я уже познакомилась съ братомъ его Константиномъ Карловичемъ, котораго я ставила выше всѣхъ молодыхъ людей, встрѣчавшихся у Гирсовъ. Онъ казался мнѣ представителемъ высшей порядочности и благовоспитанности, а расположеніе его къ семейству Буниныхъ было самое сердечное и внимательное.
Разъ, вставши по привычкѣ рано, я около 8-ми часовъ утра готовилась выйти къ кофе въ столовую, такъ какъ мнѣ часто случалось наливать его Гирсу, когда жена его опаздывала. Я уже все утро слышала въ кабинетѣ Гирса, бывшемъ стѣна объ стѣну съ моей комнатой, какой-то незнакомый мнѣ, но чрезвычайно мелодичный и симпатичный голосъ. Разговоръ былъ живой и о самыхъ разнообразныхъ предметахъ: объ исторіи, языкѣ, этнографіи, статистикѣ, объ искусствѣ, и самые сюжеты были мало сходны съ обычными разговорами въ кабинетѣ чиновника. Это такъ заинтересовало меня, что я захотѣла посмотрѣть, кто бы это былъ, и рѣшилась тотчасъ выйти въ столовую, причемъ мнѣ удалось только мелькомъ увидѣть таинственнаго незнакомца: онъ уже уходилъ. Это и былъ братъ Константина Карловича - Яковъ Карловичъ Гротъ, пріѣхавшіи къ нему погостить на финляндскіе праздники, опередившіе наши на двѣ недѣли. Гирсъ представилъ мнѣ его, но мы могли только издали обмѣняться поклонами.
...
Черезъ нѣсколько дней послѣ того былъ обычный музыкальный четвергъ Гирсовъ, довольно многолюдный. ... вдругъ отворилась дверь и вошелъ молодой человѣкъ благородной и изящной наружности и быстро окинулъ взглядомъ всю залу, отыскивая хозяевъ. Его огненные глаза поразили меня и привлекли мое вниманіе. Я спросила у Головнина, кто это, и онъ отвѣчалъ, что это братъ Константина Грота. Онъ вовсе не походилъ ни на петербургскаго щеголя, ни на озабоченнаго и проникнутаго своимъ достоинствомъ чиновника-карьериста, еще менѣе на нѣсколько распущеннаго москвича или провинціала, какіе иногда появлялись въ домѣ дяди. Что-то въ высшей степени духовное и идеальное свѣтилось въ этихъ блестящихъ, черныхъ глазахъ. Что-то энергическое, предпріимчивое и дѣятельное сказывалось во всѣхъ его движеніяхъ. Видно было, что этотъ человѣкъ живетъ вполнѣ сознательно, знаетъ къ чему стремится. Все это, конечно, было сначала безотчетнымъ впечатлѣніемъ при первомъ моемъ свиданіи съ нимъ. Гирсъ еще разъ мнѣ его представилъ, а когда кончилась музыка и всѣ встали, молодежь устремилась внизъ въ столовую къ чаю. Гротъ случайно сѣлъ возлѣ меня и начался общій оживленный разговоръ, въ которомъ всѣ мы участвовали.
...
На другой день утромъ, когда я собиралась наливать кофе Гирсу и вышла въ столовую, я увидѣла, что кто-то быстрыми шагами прошелъ мимо оконъ взадъ и впередъ, пристально заглядывая въ нихъ. Скоро раздался звонокъ и вошелъ Я. К. Гротъ. Онъ засталъ меня одну - Гирсъ былъ чѣмъ-то задержанъ въ кабинетѣ. Онъ держалъ въ рукахъ двѣ небольшія переплетенныя книжечки: это былъ „Фритіофъ" и „Переѣзды по Финляндіи" съ собственноручнои надписью автора „Натальѣ Петровнѣ Семеновой" отъ Я. К. Грота 26 декабря 1849 г. Онъ подалъ мнѣ ихъ и просилъ меня прочесть въ память его, потомъ простился и быстро вышелъ, не зайдя къ Гирсу, съ которымъ онъ наканунѣ совсѣмъ распростился. Черезъ нѣсколько минутъ дорожный экипажъ путешественниковъ промелькнулъ мимо нашихъ оконъ. Я была очень удивлена этимъ появленіемъ и особенно прощаніемъ, но не показала этого, увѣренная, что эта любезность была только простымъ актомъ вѣжливости. Поблагодаривъ за книги, я пожелала ему на прощанье здоровья и счастья, и желаніе мое было вполнѣ искренно и безкорыстно.Скоро прошли и праздники въ обычной суетѣ и пустотѣ сердечной, о которой я какъ-то раздумалась вечеромъ 4-го января. Вдругь ночью вижу сонъ, который сильно поразилъ меня. Богоматерь на облакахъ въ свѣтломъ сіяніи ведеть ко мнѣ Якова Грота и говоритъ: „онъ твой".
...
...
Наконецъ, 7 февраля пріѣхалъ Яковъ Карловичъ, и день свадьбы назначенъ былъ на 24 февраля.
....
Стало быть, нынче мы отмечаем 160 дет со дня бракосочетания Якова Карловича и Наталии Петровны. Полный текст мемуаров Н.П.Семеновой можно прочитать здесь.
И еще кое-что любопытное о сплетении судеб. Яков Карлович был лицеистом Пятого выпуска, его посаженным отцом на свадьбе был соученик Пушкина, лицеист Первого выпуска барон Модест Андреевич Корф, а одним из шаферов - тоже лицеист Сергей Комовский.
Эта фотография сделана примерно 35 лет спустя. Здесь Наталия Петровна и Яков Карлович сидят на скамье в центре снимка. А за спиной Я.К. стоит их младший сын Константин с женой Каролиной Стивенсон, той самой, чье свидетельство о рождении мы все дружно пытались недавно расшифровать. А за спиной у Наталии Петровны стоит их дочь Наталия Яковлевна, та самая, о которой я писала здесь.
Что самое забавное, наш младший сын Константин родился в тот же самый день (4 июля), что и прапрадед Константин Яковлевич, ровно 140 лет спустя... И весь нынешний генеалогически проект вырос из того самого древа, которое составил под конец жизни К.Я., и которое хранится нынче в Пушкинском Доме в Петербурге.
Комментариев нет:
Отправить комментарий